151-й сезон стал для актрисы Омской драмы Анны Ходюн по-настоящему переломным: громкие премьеры, звание Заслуженной артистки России и внимание комиссии “Золотой маски”.
В интервью "Омск Здесь" она рассказала о территории нереальности в театре, любимой литературе, тоске по ушедшим спектаклям и зрителях, ради которых стоит выходить на подмостки.
— Анна, помимо статуса присуждение звания Заслуженной артистки России что-то изменило в вашей жизни? Появилось ли, например, чувство большей внутренней свободы в выборе ролей или, наоборот, чувствуется груз ожиданий?
— Ни то, ни другое, Даша. Слава Богу, для того, чтобы чувствовать после события такого рода груз ожиданий и преисполниться ответственностью, я уже взрослая (смеётся). Ну а внутренняя свобода (во всяком случае так происходит у меня) зависит всё-таки от другого. То есть сказать, что вместе со званием у меня вдруг "наросли какие-то новые профессиональные скиллы", я не могу. Конечно, это приятно, не скрою. Но про моё звание всегда больше думала и больше за него переживала моя мама. Зато когда меня поздравляли зрители и поклонники — так искренне, с такой любовью — и я читала все эти длинные письма с тёплыми словами, на меня излилось столько этой самой любви, восхищения, благодарности и человеческой доброты, что это невероятно окрылило. Я почувствовала себя по-настоящему счастливой.
— Я хорошо запомнила, как после присуждения вам с Владиславом (Владислав Пузырников — супруг Анны и артист Омской драмы — прим.ред.) званий Заслуженных артистов вы в одном из эфиров признавались, что в тот момент даже не смогли позволить себе полноценно порадоваться за себя. Сейчас, спустя время, это ощущение изменилось? Сумели ли вы для себя это событие отпраздновать по-настоящему?
— Мы не то, чтобы не смогли это себе позволить, мы как-будто постеснялись. Да, постеснялись радоваться. Видимо, это от внутреннего опасения, слишком серьёзного к себе отношения, что ли. Думаю, вы понимаете, о чём я — есть в жизни примеры гипертрофированной любви к себе (смеётся). Не хочется в это впадать.
Ощущение настоящей радости пришло только на следующий день, когда я позвонила родителям. Сразу, как только узнала, я с ними связаться не могла — у них на Дальнем Востоке было 3-4 часа утра. В общем, я им позвонила и говорю: "Ну, поздравляйте меня" и подвесила такую театральную паузу. И мама, прямо как хороший сценический партнёр, тут же в касание ответила: "Я знаю, с чем поздравляю тебя, доченька, со званием Заслуженной артистки России". То есть она так это ждала, так этого хотела, что мгновенно поняла, о чём речь. И вот когда меня стали поздравлять мои родители, по-детски, наперебой, со слезами радости, со словами гордости, тогда заплакала и я. И именно в этот момент я по-настоящему ощутила радость. Чистую детскую радость.
Анна и Владислав в спектакле "Дальше — тишина…" (16+), режиссёр Роман Самгин
— И ведь действительно — просто прожить радость, положительную эмоцию не менее важно и терапевтично, чем справляться с негативом. Разве нет?
— Конечно! Мне кажется, мы в этом смысле часто невероятно зажаты. Может быть, всё дело в советском анамнезе)) Всё-таки это была очень своеобразная среда — стыдно было расплакаться, разозлиться. В общем, проявлять любые негативные эмоции. Так же и с радостью. Как будто радоваться приятным вещам или гордиться тем, что ты делаешь, — это хвастовство.
— Тогда надо радоваться.
— Безусловно! И это, кстати, бесценная сопутствующая опция возраста — осознание того, что жизнь полна красоты и поводов для счастья. Помните, как у гениального драматурга и поэта Александра Володина: "Стыдно, стыдно, стыдно быть несчастливым!". Я как раз умею и очень люблю радоваться простым вещам, видеть красоту в обыденном. Иногда мои соцсети заполнены десятками фотографий неба, закатов, распускающихся почек, цветов, травинок (смеётся). Природа вообще невероятно вдохновляет и питает.
— 11 сентября смотреть спектакль "Месяц в деревне" (16+), в котором вы исполняете главную роль Натальи Петровны, приедет комиссия "Золотой маски". Когда эксперты такого уровня смотрят ваш спектакль, чувствуете ли вы в зале особенных зрителей и меняется ли от этого ваша энергия на сцене?
— Конечно, зритель всегда калибрует спектакль, от зрителя, от его настроя, эмпатии, вкуса всегда зависит, как этот спектакль пройдёт. Не на 100 процентов, конечно, но дыхание зала артистами всегда ощущается. Иногда даже один человек в состоянии на тебя повлиять. Например, когда в зале мой сын, мама или папа, это всегда особенное волнение, источник энергии и вдохновения. И, безусловно, зритель профессиональный, пристрастный влияет на спектакль. Но давайте скажем так — пусть это будет живой спектакль, сыгранный нами в удовольствие! Пусть там будет воздух, вдохновение и много нашего личностного присутствия!
— В прошлый раз номинацию на эту премию вы получили за роль Лауры в спектакле "Отец" (16+) в 2019 году. Открылось ли в этой героине для вас что-то новое в процессе игры с годами или с жизненным опытом?
— Когда играешь одну роль достаточно долго, нужно всё время себя чуть бодрить, освежать восприятие. В "Отце" мне нравится, что у меня есть пространство для манёвра, например, сегодня я могу дать себе задачу максимально оправдать Лауру (у Стриндберга она написана монстром, практически демоном, но монстрами обычно становятся в результате определённых обстоятельств). А на следующем спектакле сыграть её жёстко, без оправданий. Конечно, это желательно делать, учитывая обстоятельства, ситуацию и тему спектакля))
Вообще эта история более чем современна — она про ушедшую любовь. Да, там есть одно очень мощное обстоятельство — супруги каждый по-своему пытаются решить судьбу выросшей дочери, буквально делят её. Их отношения трещат по швам, они беспощадны друг к другу в этой борьбе за ребёнка. Между тем на дворе 1887 год, ДНК-тестов нет и в помине, а главный герой начинает сомневаться в собственном отцовстве благодаря как-будто незначительной фразе, брошенной его супругой в одном из споров. И, как принято говорить, это запускает цепь определённых последствий, которые приводят к трагической развязке. Вот что очень интересно исследовать — где эта точка невозврата? Почему из отношений уходит любовь и тепло?
Анна и Народный артист России Михаил Окунев в спектакле Павла Зобнина "Отец"
— Какая роль в 151-м сезоне оказалась самой непростой — эмоционально и физически?
— Марта в "Не боюсь Вирджинии Вульф" (16+). Мне было очень непросто. Может быть, дело в материале, в энергии пьесы. В театре такое бывает.
— Марта не просто скандальная и разочарованная в жизни женщина, в ней сквозит боль, интеллект, извращённая нежность. Что для вас стало ключом к этой роли? Какой образ или чувство помогли понять её?
— Конечно, тема ребёнка. Для меня она ключевая в роли Марты. И вся боль и пустота, которые с этим связаны, делают Марту такой безжалостной по отношению к мужу и одновременно такой привязанной к нему. Это и делает их игры жестокими, но в то же время терапевтическими.
— В нашем интервью перед премьерой вы говорили, что "у Марты больше шансов на счастье", если сравнивать её с Натальей Петровной из "Месяца в деревне". Изменилось ли ваше мнение?
— Сейчас, по прошествии времени, когда я пожила с Мартой, мне кажется, что обе они — и Марта, и Наталья Петровна — по-своему счастливы, и очень несчастны. Наталья Петровна пережила краткий, но ярчайший период — встретилась с любовью, с её разрушительной силой. И в этот момент она ощущала себя максимально живой. А Марта всю жизнь провоцирует Джорджа и делает ему очень больно тоже, чтобы почувствовать себя живой. У обеих — своё "кривое" счастье. Вообще на сцене интересны обострённые ситуации, чувства, выкрученные на максимум. В театр ведь идут не за "обыденным течением жизни", для этого можно просто в окно троллейбуса посмотреть. У Беллы Ахмадулиной в "Сказке о дожде" есть такие строчки:
Василия Блаженного, в зубцах, тот острый купол помните? Представьте — всей кожей об него!
Какая метафора красивая и какая мощная! Вот за чем-то таким и идут, наверное, в театр. Хочется в это верить))
Анна в роли Натальи Петровны. Спектакль "Месяц в деревне", режиссёр Александр Кузин
— Очень интересно наблюдать за вашим сотрудничеством с режиссёром Романом Габриа. В "Похороните меня за плинтусом", "Не боюсь Вирджинии Вульф" и уже снятом с репертуара "С днём рождения, Папа!" (18+) у вас яркие и запоминающиеся образы. Я знаю, что в этом сезоне Роман снова приедет — в этот раз ставить спектакль по произведению Гарсиа Маркеса "100 лет одиночества". Уже известно, будете ли вы заняты в постановке?
— Роман собирается приступить к новой постановке в июне, и я очень надеюсь, что буду в ней занята. С ним всегда безумно интересно работать. Можно быть с чем-то несогласной, спорить, но в итоге, играя его спектакли, получаешь колоссальное удовольствие. Мне нравится язык, на котором он со зрителями говорит, темы, которые он исследует. Он умеет развернуть тебя на 180 градусов, сместить фокус, придумать неожиданное решение, и ты понимаешь: это действительно работает, это круто.
Анна в роли Марты в спектакле "Не боюсь Вирджинии Вульф", режиссёр Константин Соя, художественный руководитель Роман Габриа
— Спектакль "Похороните меня за плинтусом" (16+) уже занял особое место в репертуаре театра. Что он значит лично для вас и как вы сегодня ощущаете себя в этой роли?
— "Плинтус" для меня — это вообще отдельная история, особенный спектакль. В день "Плинтуса" у меня, мне кажется, меняется состав крови, я как будто становлюсь другим человеком. Олю, мою героиню, я не просто люблю, я восхищаюсь ею. Она выросла с матерью-абьюзером, и как бы сейчас сказали, будучи травматиком, она сохранила в себе такой свет, такую силу. Её сила — это любовь. И любовь — это её сила. Любовь к сыну, к супругу, которого зритель не видит, но которому она служит, как жрица. В ней есть и мягкость, и стойкость одновременно. И достоинство, да, она очень красивый человек. Помню, на одну из репетиций к нам пришёл Алексей Крикливый и потом сказал мне: "Какая у тебя мама получается крутая" и вообще много хорошего сказал. Для меня это было невероятно ценно. У меня одномоментно прямо крылья за спиной выросли)
Ко мне, знаете, очень часто зрители подходят после этого спектакля. Ждут меня специально на служебном входе, чтобы обняться) Так и говорят: "Пожалуйста, давайте обнимемся". Чудо какое-то.
Анна в роли госпожи Хиггинс в спектакле "Смит и Вессон" режиссёр Георгий Цхвирава
— Хочу немного поговорить про "Смит и Вессон" (16+) и ваше совершенно завораживающее появление под самый конец. Через ваш монолог раскрывается дальнейшая судьба главной героини. И происходит это так эффектно и так неожиданно, что вызывает что-то похожее на состояние шока. Как вы выстраиваете роль, которая, по сути, состоит из одного эпизода? Как вам удаётся так мгновенно захватить внимание зала и вывести историю на новый уровень?
— Знаете, я очень люблю этот монолог. Для меня Госпожа Хиггинс тоже, если можно так сказать, вообще отдельный от меня человек. Существо из параллельной вселенной, которым мне позволяют стать на те 10 минут монолога, пока я его рассказываю. Самое забавное, что я в этот спектакль попала случайно. Что-то не сложилось с другой актрисой, и я присоединилась к команде, уже когда они все были "в материале", почти всё было придумано, разобрано и размято. Я была только на одной репетиции, прочитала Георгию Зурабовичу (Цхвираве — главному режиссёру драмтеатра — прим. ред.) текст с листа, а потом заболела ковидом и выпала из процесса больше, чем на две недели. В общем, это было то ещё приключение: через несколько дней премьера, а я вообще не знаю текста, беру в руки пьесу и понимаю, что не могу его выучить. Одним словом, монолог Госпожи Хиггинс я выучила за два дня до сдачи, пришла на вторую репетицию с режиссёром, рассказала его (в каком-то медитативном состоянии, а Георгий Зурабович вдруг сказал: "Гениально! Идите домой, завтра придете на сдачу", и всё (смеётся).
Ну а если серьёзно, это такое удивительное ощущение — настраиваться на этот монолог, прислушиваться к себе, думать, как он пройдёт сегодня. Потом, вообще не видя зрителя (там так выставлен свет, что я их вообще не вижу, только ощущаю), погружаться в эту историю и слышать, как напряжённо и очень внимательно зритель за тобой следит, как наполнено они молчат, как в эту историю втягиваются. Всё-таки мы очень счастливые люди. Твоя жизнь уже не бессмысленна, если у тебя есть такие роли, такие спектакли.
— 10 октября как раз собираемся на этот спектакль вместе с Натальей Гусарь. Вам, кстати, от неё привет!
— Я так люблю Наташу! Она и её девочки уже стали частью моей семьи — и это невероятно просто. Восхищаюсь её силой, чутким сердцем, отзывчивой душой. Я счастлива, что она появилась в моей жизни. Наташа — друг в любой ситуации. Она опора и защита. И это так здорово — знать, что рядом есть такие люди. Их вообще много вокруг нас с Владом.
— Над какими из премьерных постановок Омской драмы сейчас работаете?
— Сейчас я не занята, поэтому инвестирую ресурс в себя: читаю, гуляю, тренируюсь, смотрю новые сериалы. Но скучаю по репетициям. Раньше, будучи студенткой, думала: предел мечтаний для "взрослого" артиста — это вечерний спектакль. А когда пришла в театр, поняла: главное актёрское счастье — репетиции. Новый проект, как сад, которому предстоит расцвести. Ты не знаешь, как всё получится, но это такой драйв, такой азарт. Конечно, артисты любят играть спектакли, но репетировать — особенное наслаждение.
— В театре репетируют спектакль по "Анне Карениной" Толстого в постановке Анны Закусовой. Вы в нём, вроде, не заняты, но зато ваш супруг Владислав — да. Поделитесь, какую роль он там исполнит?
— Владислав будет играть Каренина — очень крутая роль, я считаю!
— Кстати, у Романа Габриа как раз есть спектакль "Каренин" (16+), поставленный в театре драмы им. Комиссаржевской. Там вся история полностью сконцентрирована вокруг фигуры Алексея Александровича Каренина, у которого свой взгляд на историю. Смотрели?
— Нет, надеюсь, что посмотрю. Но это и правда интересно. Мне нравится, что современный театр позволяет "хулиганить": смещать фокус и делать из второстепенного героя главного, или заразиться какой-нибудь одной фразой из пьесы и сделать из неё тему спектакля. Режиссёры предлагают артистам не играть роли, а эмоционально исследовать идею — это так здорово.
— Жалко ли вам ушедшие из репертуара спектакли? По какому больше всего скучаете?
— Мне "С днём рождения, Папа!" жалко невероятно и "Иди-ота": монолог Настасьи Филипповны я собрала сама по кусочкам, часть дописала от себя. И Толя Ледуховский мне это позволил, а ему, в свою очередь, автор пьесы Клим дал добро на практически любые манипуляции с текстом. Я бы так не смогла — я в этом отношении зануда)) И вообще "Иди-от" — это даже не спектакль был, скорее акция. Там очень много было от каждого из нас, глубоко личного. Спектакль подразумевал живой диалог со зрителем. И все наши монологи были каждый раз немного другие. Жалко всё-таки, что зритель иногда ждёт сюжетной и жанровой простоты от спектакля.
Владислав и Анна в спектакле "Иди-от". Режиссёр Анатолий Ледуховский
— А когда в театре вы — зритель, что вас особенно цепляет?
— Мне нравится, что театр сейчас режиссёрский. Что автор спектакля, режиссёр, исследует тему. Это отнюдь не отменяет важности артиста, не означает, что индивидуальность в театре больше не востребована. Но если режиссёр — человек живой, талантливый и неравнодушный, то актёр обязательно "зазвучит" и выйдет на первый план.
— Что для вас значит правильный настрой перед выходом на сцену?
— Я вообще уважаю артистов, которые трепетно относятся к профессии и к спектаклю, который им предстоит сегодня играть. Знаете, я очень люблю Константина Райкина — его харизму, энергию, индивидуальность. Но больше всего меня в нём притягивает страсть, с которой он служит профессии: преданно, бесстрашно.
Помню, в одном интервью он рассказывал, как всегда закрывает шторы в театре, чтобы туда не проникал дневной свет, ведь театр — это территория нереальности, сказки, чуда. Поэтому он не терпит дневного света, чтобы ничего не напоминало о реальности, об обыденности. Меня это поразило: я такая же. Люблю закрыть шторы в гримёрке, выключить большой свет, устраивать полумрак. Раньше себя за это немного шеймила, а потом услышала у него — и поняла, что нас как минимум двое (смеётся). И ещё он любит повторять: нужно относиться серьёзно к тому, что ты делаешь. Не к себе, а к делу, которым занимаешься. Я очень люблю таких артистов.
— А как вы относитесь к коллегам, у которых другой подход?
— Разумеется, артисты бывают разные. Сегодня время меняется, и отношение к профессии тоже. Я вижу, как люди, играя большие роли, сидят в фойе, смеются, болтают, а потом выходят "сырыми" на площадку. Для меня это странно. Думаю, если бы они сидели за кулисами, слушали, сонастраивались с тем, что на сцене происходит, и они, и спектакль звучали бы иначе.
— Если бы не театр, чем бы занималась в жизни?
— Я бы стала трэвэл-блогером, очень люблю путешествовать и рассказывать об этом! Или вот ещё недавно размышляла о феномене британского сериала, поняла, что мне не хватает знания предмета, и поймала себя на мысли, что мне хочется освоить ремесло теле- или литературного критика.
— В выпуске проекта "Встречи с читателем" вы как-то сказали, что книжные магазины для вас — мистические порталы. Что из последнего вы прочитали и какие две-три книги, по-вашему, должен прочитать каждый?
— Не устану признаваться в любви к Сэлинджеру. Для меня это своего рода маркер. Если человеку нравится Сэлинджер, это мой человек. И наоборот. Пусть первой книгой будет "Над пропастью во ржи" или его "Сага о Глассах". Понимаете, всё это так индивидуально. Я могу сказать только о том, что очень волнует лично меня. Давайте назову авторов, которые, как мне чувствуется, писали или пишут великую прозу. Это Харпер Ли, Рэй Бредбери, Владимир Набоков, Алексей Сальников, Донна Тарт, Джонатан Франзен, Сара Мосс, Элизабет Гилберт, Кадзуо Исигуро. Ну в общем, их много))
— Что такое в вашем представлении "театральное чудо"? Это момент, когда всё получается идеально? Но ведь в обычной жизни часто мы любим как раз за несовершенства. В театре всё не так?
— В театре всё не так… Иначе в него не тянуло бы так всех нас — и артистов, и зрителей. А театральное чудо — не знаю, когда происходит что-то совершенно как-будто необъяснимое и спектакль проходит восхитительно. Пусть даже сломается реквизит, звукооператор не вовремя включит музыкальную тему или ты не поймаешь свет… Но в то же время всё совпадёт по энергии, по эмоциональному наполнению, по степени свободы и по чему-то ещё неуловимому, не поддающемуся определению — вот это и есть театральное чудо. Предельно живой спектакль. Наполненный нашими нервами и нашей кровью. Про это ещё говорят — вдохновение.
Фото: Андрей Кудрявцев (предоставлено Омской драмой), Елизавета Медведева