Фото: автора
В нескольких шагах от приговора нервы у предполагаемого «оборотня в погонах» сдают.
В Ленинском райсуде Омска завершается рассмотрение уголовного дела по обвинению экс-сотрудника отдела по борьбе с наркотиками Евгения Аскапова в…распространении запрещенных веществ. Напомним, дело в самом конце прошлого года «в пожарном порядке», буквально за три месяца, рассмотрела судья Мариам Шаленова, после чего в отношении нее была открыта проверка.
Напомним, исходные обстоятельства, на фоне которых развернулось разбирательство такие: в ночь с 29 на 30 июля 2018 омич был остановлен сотрудниками ДПС в районе Черлакского тракта.
Через считанные мгновенья началась спецоперация УНК и спецотряда «ГРОМ» по задержанию распространителя наркотиков. При себе и в машине у молодого человека была найдена крупная партия — общий вес предъявляемых ему веществ превышает 500 грамм. Основная версия защиты заключается в том, что Аскапов «перешел дорогу» более высоким чинам из управления по борьбе с наркотиками, методом решения проблемы они посчитали «жесткую» подставу, в ходе которой запрещенные вещества ему подкинули.
В текущем заседании подсудимый, которого уже много месяцев практически каждую неделю привозят в суд из СИЗО под конвоем, попытался хотя бы отчасти облегчить свою участь, «пообщавшись» в установленном порядке с экспертом, определившим, что за вещество оказалось в тот роковой вечер при Аскапове. Отметим, с версией эксперта, который действовал по инструкции, у защитника экс-наркополицейского существенные расхождения. Решив применить документы международного «класса», он попытался продемонстрировать, что в данном случае речь должна вестись о психотропных веществах. Однако в утвержденном перечне наркотических веществ оно, как твердо и многократно под присягой заявил эксперт, по-прежнему находится, пусть за рубежом ему присвоен иной класс.
Другой подход также не дал желаемого результата. Аскапов на примерах попытался показать, что итоговый вес вещества в смеси, в его случае речь идет о синтетике, стоит определять более филигранно, чем привыкли у нас в Омске. Однако его тактика привела к громогласным спорам.
— Смотрите, если в сахар, допустим, добавить грамм нашего вещества, вы определите получившееся как производное?
На это он получил утвердительный ответ, но со «стойким» указанием — разделять полученные для экспертизы субстанции на компоненты экспертам не дозволяется. Экс-сотрудник органов, на счету которого за короткий период порядка 10 задержаний матерых наркоторговцев едва не рассмеялся такому ответу в лицо, напомнив, что в случае с рядом других «популярных» наркотиков такое вполне возможно.
Однако судья Виктория Вашкевич, которая рассматривает это дело уже пол года, прервала такие, по ее мнению, домыслы. Наложившись на резкие возражения эксперта, что он готов рассуждать только в связи с исходными данными, спор привел к «эффекту разорвавшейся бомбы»: обвиняемый перешел на крик, пытаясь показать всю важность таких допущений для своей дальнейшей судьбы. Она незавидна, ведь, как все же подтвердил специалист, автоматически вся смесь будет считаться наркотиком, даже если 95% ее содержания какие-нибудь безобидные сахар или мука.
Финальным маневром стал разговор вот какого плана:
— Если спустя два года взвесить то же вещество, масса его окажется такой же? — поинтересовался адвокат.
Несмотря на легкую заминку, эксперт дал ответ:
— В зависимости от условий хранения. Если оно хранилось, например, в подвале, то будет тяжелее, напитается влагой. Но у нас субстанции прибывают в течение считанных часов, за это время ничто повлиять не успеет.
«Вдогонку» работник спецлаборатории получил совет предельно высушивать даже смеси и порошки, хотя такой практики в стране нет.
Вторым вопросом, который осталось решить перед финальными показаниями самого обвиняемого, стало исследование мобильника, который считается одним из главных вещественных доказательств в деле. Вот только сам отставной наркополицейский отрицает, что аппарат, где было найдено около сотни компрометирующих фотографий, с ним связан. Все «любезно» выгруженные следствием изображения были отсмотрены участниками процесса. Среди множества файлов обвиняемый нашел несколько несостыковок: в общей массе попались скриншоты документов, доступ к которым мог быть только у лица рангом постарше, чем экс-лейтенант полиции. Речь, в частности, о документах из Алтайского края и Астраханской области — у фактически рядового сотрудника омской полиции есть доступ только в пределах региона. Впрочем, гособвинитель на процессе резонно заметил:
— Перед нами вся выгрузка с телефона, а значит изображения могли быть присланы кем угодно, когда угодно и откуда угодно!
В свою пользу Аскапов пытался трактовать и показания двух так и не доставленных в суд (их показания зачитали) понятых, при которых следствие исследовало телефон. Отметим, он был поврежден — считается, что при «облаве» предполагаемый «оборотень в погонах» попытался от него избавиться. Поэтому «оживить» аппарат пытались при омичках, которые тогда проходили практику в следственных органах, пытались два сотрудника. Их действия были не ясны понятым, поэтому открывали простор для инсинуаций. Однако далее домыслов защита бывшего наркополицейского здесь не продвинулась.
Наконец, «под занавес» заседания обвиняемый решился дать свои показания. Однако устав в течение двух лет доказывать из-за решетки свою правоту, Аскапов неожиданно стушевался, не оформив их в «стройную речь».
Он постарался в деталях вспомнить тот вечер, чего раньше громогласно требовал от свидетелей. Вышло следующее:
— 29 июля 2018 я был задержан сотрудниками УНК. Дело было так. Я попросил своего приятеля Кирилла [Малюга — свидетель, заявивший, что в ходе следствия на него давили — прим. автора] довезти меня до отдела полиции, где работал. Мы поехали по Черлакскому тракту, заехали на заправку, расположенную там, заправились. Я купил себе кофе и булочку какую-то. Проезжать стали возле поста ГИБДД, один из сотрудников стоял на улице, слева от автомобиля. Он уже вытащил жезл и пошел в нашу сторону. Я подумал, что нас останавливают, но он почему-то не стал. Я посмотрел назад, тот быстрыми шагами пошел в машину, которая поехала за нами. Когда мы стали проезжать под мостом в сторону Московки, у развязки снова заметили автомобиль, ехавший за нами. Я сказал Кириллу, чтобы останавливался.
Аскапов припомнил, что действительно выдал свою принадлежность к органам правопорядка «гаишнику». С тех пор удостоверения своего он не видел, зато пару мгновений спустя увидел участников спецоперации по задержанию злостного распространителя наркотиков.
— В руках у них с собой были металлические палки, которые применяют, чтобы стекла бить. Но она не понадобилась. Я собирался выйти из машины, но сотрудник мне нанес удар ногой. Когда я упал, он сел на меня и стал бить по голове, приказывая «Руки за спину», но в таком положении полулежачем это было сложно. Он бил меня, чтоб я повернул голову и уперся прямо в машину. Когда я подчинился, почувствовал как мне в карман что-то подложили. Услышал при этом голос Маныча [замглавы УНК УМВД по Омской области — прим. автора], который сказал: «На, гад, держи», — продолжил он.
На последовавший выпад гособвинителя Аскапов уточнил, что незадолго до того по служебной необходимости созванивался с вышестоящим начальством.
Среди других «странностей» того вечера экс-наркополицейский также припомнил, что сотрудник, работавший с найденным веществом, умудрился чуть ли не на глазок определить объемы содержимого непрозрачного пакета, найденного под сидением авто. Помимо этого, операция стала проводиться одновременно по нескольким направлениям — понятые должны были и следить за тем, что происходит у близлежащей остановки, за которой впоследствии нашли еще одну крупную «наркозакладку», и за автомобилем.
Отметим, один из них оказался не робкого десятка и стал жаловаться, подтвердив это и «под присягой».
— Меня на видео снимали все время, а Кирилла, как я обратил внимание, нет. Действительно, зачем это, если ему ничего не собирались подкладывать, — разгорячившись, продолжал фигурант уголовного дела, которому грозит до 9 лет лишения свободы.
Он также допустил, что машина и вовсе могла быть к моменту прибытия спецотряда закрыта и в ней «основательно покопались» при проверке.
— Я четко этого не видел момента. Если бы я врал, то почему бы мне и этого «факта» не добавить?! — хлестко ответил молодой человек.
Подозрительным показалось и то, что многие основные вещественные доказательства, в том числе и «таинственный» телефон с неясным хозяином, якобы были размещены на передней панели. Опытный водитель этого понять не мог.
Гособвинитель, в свою очередь, попытался уточнить, зачем было нужно «размахивать» удостоверением. Но это привело к спору о том, у кого какие привычки. Помощь приятеля для поездки Аскапов объяснил старшему помощнику окружного прокурора тем, что пригубил в свой выходной пива, когда вспомнил, что назавтра ему нужно было предстать перед начальством в полном обмундировании. Пришлось ехать на работу за туфлями.
Спорным, наконец, оказался и вопрос о том, как Аскапов может предполагать, что происходило у остановки, когда его движения жестко ограничили.
— Когда меня у машины положили, я уже стал понемногу поворачивать голову, осматриваться. И все было на моих глазах, что сотрудник проходил туда перед осмотром с чем-то в руке. Боковым зрением я вполне мог увидеть! Не нужно меня путать и подводить, что я вру! — упорствовал омич.
Пришлось высказаться по требованию гособвинителя и по найденным дома у Малюги предметам. Среди них ложка, тарелка, изолента, небольшие пакетики и весы, которые вместе следствие сложило в «набор наркопроизводителя». В целом, обвиняемый поддержал позицию своего друга, что предметы по отдельности в каждом доме вполне допустимы и ничего «эксклюзивного» в них нет.
В определенный момент Аскапову пришлось вспомнить свою семью — брата, жену с ребенком, мать… На него нахлынули чувства. Едва сдерживая скупую мужскую слезу, предполагаемый наркозакладчик попросил перерыва.
Евгений Куприенко