В сети сейчас обсуждается дело Дмитрия Федорова — омича, которого нашли обезглавленным после заявления о подброшенных наркотиках. Кроме «белых пятен» в официальной версии эта история вскрыла крайне непростое отношение общества к силовикам. В комментариях звучит сплошная критика.
Люди разделяются на два лагеря: для одних это история «омского Голунова», другие поддерживают официальную версию. Так или иначе, в соцсетях разворачиваются баталии на тему того, кому могут подбросить наркотики и шире — защищает ли нас полиция или готова подставить при каждом удобном случае. Причем, в отсутствии фактов по делу Федорова, омичи обычно занимают позиции исходя из собственного отношения к силовым ведомствам.
Далеко не всегда оно основано на заслуживающих доверия фактах или личном опыте. Город55 решил сделать срез мнений, спросив авторов самых разных комментариев в сети, доверяют ли они полиции и на основании чего сформировано их мнение.
Дмитрий, работает в правоохранительных органах
— Все критики либо сами нарушали закон, либо имеют строго направленное мышление, вскормленное негодяями. Когда спасаешь этих негодяев, у них очень часто меняется мышление, но не всегда. Раньше моя работа была связана с железной дорогой, я там начинал свою службу и часто видел трупы даже тех негодяев, которых ранее задерживал и просил более не совершать противоправные действия, но они не слушали.
По поводу подбросить [наркотики] — национальная гвардия маленько другая структура, у них вообще нет интереса: задержат, не задержат, ни плюс, ни минус. Так что те, кто пытается раскачать лодку, пусть придут и поработают в ППС, столкнутся с непониманием негодяев, которые хотят нарушать закон, но не хотят отвечать за поступки.
Даже тот, кого я задержал, до последнего жаловался на произвол и беспредел, пока у него дома при обыске не обнаружили окровавленные штаны и то, что он украл.
Насчет подброса я вам скажу, на каждого сотрудника столько курирующих организаций, что чем-то противоправным заниматься никто не даст, есть структура которая отслеживает каждый случай индивидуально. Зачем делать подброс? Столько раскладчиков желающих заработать легкие деньги.
— Вы связываете критику силовиков с политическими позициями критикующих?
Вот и пошли правильные вопросы. Это же как в деревне, каждый петух кричит громче, чтобы его услышали, так и тут пиар никто не отменял: неважно, что, лишь бы пропиариться. Вот и получается, что не столько правды добиваются, сколько расшатывают лодку оппозиционеры, и данный случай [дело Федорова] тому пример.
Максим, 30 лет, инженер, экс-омич, живет в Москве
— Я не доверяю полиции. Почему? Новости сами за себя говорят. Личного опыта взаимодействия, слава богу, по-минимуму. На митинги в Москве ходил пару раз, видел, как к людям относятся: толпа Росгвардии просто давила людей. Государство покрывает этих преступников, потому что ему выгодно запугивание людей. Им нужно, чтобы люди были менее активны, активность любая им не нравится, хоть даже в соцсетях. Намеренно культивируется страх. Статистически это единичные дела [преступления силовиков], но жути этим нагоняют намеренно. Страх — это основа режима.
[Дмитрий Федоров] возможно, совершил самоубийство, но силовики намеренно не дают подтверждений, им выгодно держать в страхе. Да, проблема наркотрафика существует, молодежь повсеместно этим занимается. Но почему наказывают распространителей, а не пытаются найти более крупные фигуры? Они могут и в погонах быть.
Общество деградирует, люди сейчас боятся отвечать на вопросы. Я интересуюсь политикой, поэтому знаю, что в страхе всех держат, а бояться особо нечего.
Вероятность попасть под машину гораздо выше [чем быть несправедливо обвиненным], но страх используют против нас.
Сергей, около 40 лет, работает в сфере финансов
— В полиции, как в любой профессии, есть хорошие люди и плохие. У нас в силовых структурах, я считаю, работают нормальные обыкновенные люди. Кто-то сталкивается с негативом, негатив весь в интернете, а про позитив никто не пишет. Отсюда и складывается впечатление. У меня есть знакомые и ГАИшники, и милиционеры-следователи, вполне нормальные люди. Ну, кое-что рассказывают. Сам я никак не сталкивался. Я ничего не нарушаю, они ко мне не лезут, грубо говоря. Критику раздувают СМИ и соцсети, но в случае чего даже те критики сразу обращаются в полицию.
Просто так никому наркотики не подбрасывают. Вот иду я, простой омский парень, и мне подбрасывают — вы это себе представляете? Я нет.
Если человек замечен в этом деле, но у силовиков нет однозначных доказательств, может быть, теоретически и могут.
Ирина, 47 лет, домохозяйка
— Расскажу на примере нашей полиции в Комсомольском городке. Я, как сказать, такой ярый защитник — вечно куда-то пишу, чего-то добиваюсь. Если вижу бродячих собак — обращаюсь в полицию, если моего ребенка в школе (у нас школа неблагополучная) толкнули, обозвали — обращаюсь в полицию. Сперва я сталкивалась с непониманием, они такие глаза делали: «Почему, мамаша, ты бежишь к нам?»
Сейчас все нормально, но все равно за глаза меня считают полоумной. Мне приходится стены расшибать, чтобы полиция исполняла свои обязанности. Поэтому у меня такое подозрительное отношение сложилось.
У меня мужа нет, сын взрослый в Москве, я воспитываю ребенка-инвалида. Куда мне обратиться? Обычно же мужчин принимают как сильную сторону, а женщина — ну, дурочка побегает и успокоится. Я не успокаиваюсь. Только когда я стала звонить выше [в вышестоящие инстанции], меня стали воспринимать, но и то, думаю, потому что поняли, что если меня отфутболят, я туда же буду звонить. Знаете, как у меня все вопросы решаются? Я всегда обращаюсь в Генпрокуратуру.
Например, на нас бросались бродячие собаки. Мне участковый сказал: «Звоните в спецхозяйство» [«Спецавтохозяство», служба отлова собак]. Но они же должны принимать заявление. Участковый мне говорит [после серии звонков]: «Я на вас в суд подам». Я говорю: «Какой суд, что я сделала?» — «То, что вы к нам обращаетесь. Я вам сказал — в «Спецхозяйство» звоните, мы не полномочны ловить собак» [отметим, за отлов собак в Омске действительно отвечает БУ «Спецавтохозяйство”].
Еще как было. У меня очень хорошая знакомая, психолог, у нее сын. И она как-то рассказала: «Представляете, моего сына забрала полиция». Он расстался с девушкой перед армией, она решила его не ждать. Естественно, первая любовь, он расстроился, взял бутылку кагора и на улице прямо из горла пил. Стало плохо, его забрала полиция. И в полиции его пытали, душили полотенцем, привязывали к железной дужке кровати, чтобы он подписал что-то про наркотики. Мама подключила юриста, они закрутили это дело, парня вытащили.
Есть три категории людей — врачи, учителя, полиция — они, можно сказать, дома не живут, их нагнетают [дополнительной бумажной] работой. Я думаю, эти три категории нужно на руках носить. Полиция не виновата, что она такая, там такие же люди [как и везде], у них столько работы, что не дай бог. Может быть, они и хотят быть лучше, но ребята сверху им не дадут.
Константин, 55 лет, занимается творчеством
— Полиция нас не защищает, абсолютно. Это клан, у них своя жизнь, и наши жизни им безразличны. Их интересует, когда человек к ним попадет — выкачка денег. А какая-то там справедливость — это сказки все. У них бизнес. Как вы думаете, если у подполковника находят миллиарды [речь, видимо, о полковнике Дмитрии Захарченко, у которого изъяли 9 млрд рублей], сколько у его начальника? А те, кто в полях работает, зачем работают? Палочку получить либо денег срубить.
Они всегда в плюсе. Честного человека там нет ни одного. Либо ты в системе и такой, как все, либо система тебя пережевывает.
— На основании чего вы судите? У вас есть личный опыт?
— Есть много знакомых — кто служил, кто служит в органах. Их отзывы, мое личное мнение, опыт общения с полицией. Где-то в 2000 году у меня произошла кража — у меня был офис, все вынесли оттуда. Милиция не шевелится, мы ходили сами снимали отпечатки, нашли, кто украл. Приходим, говорим: «Вот вор, у нас есть данные на него». Следователь-женщина говорит: «Мы не будем ничего делать». Мы пишем письмо Путину, его спускают той же женщине: «Разобраться». А она говорит: «Только через мой труп это дело закроется», и все. Она либо заинтересована была в этом деле, либо что. Моя знакомая — майор милиции, говорила мне, что такого быть не может, у них каждая бумажка фиксируется, пообещала разобраться. Звонит своей подружке в УВД, подружка после этого телефон не берет.
Я был в Америке, зашел в полицию и ощутил, что попал в другое государство. У меня был случай — заблудился на автовокзале, и камера хранения была закрыта. Я зашел в участок и объясняю, что не могу получить багаж. Через три секунды был найден русский переводчик, он объяснил мне, что нужная камера в другой стороне. Когда зашел к ним, там стоят три американца [полицейских], на плече магнитофон, они пританцовывают. Вся полиция открыта, все видно. У нас бы за такое [полицейских] за угол отвели и стукнули по голове.
Роман, 24 года, ремонтирует автомобили
— Отношение к полиции давно уже отвратительное, так как ребята работают не на качество, не на выполнение задач, а просто за свою копейку. Им все равно, что с людьми произойдет — у них есть план от начальства, и не более того. Главное, галочку поставить, дело открыть-закрыть: 30 наркоманов, 30 убийц, 30 педофилов.
— На каком основании вы такие выводы делаете?
— У меня многие знакомые работают в органах, и они оттуда просто бегут, потому что не могут выдержать давление системы, их ломают морально. Допустим, принимают человека, на вокзале пьяного. Человек не то сказал в состоянии опьянения, может, грубо. А потом в описи идет, что его уже приняли с синяками. Это нормальное явление у полиции: упал сам, споткнулся о колено случайно.
У меня был привод в полицию больше десяти лет назад, первый мой опыт общения с ними. Мне родители подарили телефон, в то время очень дорогой, и мой одноклассник ударил меня по руке, телефон упал — напополам. Я однокласснику сломал руку, нос, разбил лицо.
Меня привели в полицию и дали мне по шее. А в деле написали, что я споткнулся, ударился на ступеньках.
— Почему, по вашему, институт так работает?
— Дело не только в институте, сами люди стали свиньями. Злые, грубые, друг другу не помогают. Такого отношения между людьми никогда не было. А в полиции те же самые люди работают. Как у них поговорка любимая: «Наплюй на ближнего, [испражнись] на нижнего».
Александр, 27 лет, инженер-теплоэнергетик
— Я, скорее, доверяю полиции. Наверное, там тоже есть не очень хорошие люди, но сомневаюсь, что прямо большинство.
— На основании чего вы судите? Был личный опыт?
— Один раз останавливали по подозрению в грабеже, показали потерпевшего, убедились, что не я, отпустили. Сужу частично по рассказам знакомых, частично то, что своими глазами вижу.
— И что сформировало ваше отношение?
— Скорее, отсутствие негативного опыта. У меня никаких проблем, разногласий с полицией не было. А с отдельными представителями полиции знаком — люди как люди.
— Как думаете, почему у силовиков в обществе в целом негативная репутация?
— Не знаю, почему. Может быть, у кого-то негативный опыт, вполне обоснованный, кому-то они просто помешали при исполнении своих обязанностей.
— Сами в случае чего будете обращаться в полицию?
— Обращаться буду только в крайнем случае — угроза жизни и здоровью. Если кража, тоже обращусь, а какие-то бытовые случаи, те же соседи — гораздо проще самому подойти, поговорить, чем вызывать полицию.