Танатопрактик Оксана Томилина: «Шокирует не состояние мертвых, а поведение живых»
О смерти у нас говорят мало. А о работниках похоронной индустрии вспоминают, лишь когда умирает близкий человек или появляется очередная скандальная история про «черных» агентов, взятках на кладбище или бешеном ценнике в морге. Есть ли в ритуальной отрасли место человечности и красоте? Можно ли, ежедневно имея дело со смертью, получать удовольствие от своей работы? С кем каждому из нас предстоит встретиться в морге и в чем особенности нелегкого труда человека, который готовит усопших в последний путь? Об этом «МК» рассказала сотрудник ФГБУ НМХЦ имени Пирогова Оксана Томилина.
«Знала все ходы и выходы на кладбище»
— Оксана, кто такой танатопрактик?
— Если говорить самым простым языком, танатопрактик — это человек, ответственный за сохранность тела умершего, его внешний вид и безопасность прощания. От качества работы этого специалиста, без преувеличения, зависит успех всех похорон. Ведь каким бы ни был изысканным катафалк, дорогим — гроб, вкусными — поминальные угощения, красивыми — венки, в центре всего действа находится усопший, и он должен выглядеть хорошо, насколько бы его смерть ни была безобразна. Зачастую люди уходят из жизни мучительно, бывает, приходится в буквальном смысле собирать человека по кусочкам, и только успокоенный вид умершего с легкой улыбкой на лице помогает родственникам и всем присутствующим на похоронах принять смерть.
— Что повлияло на выбор профессии? Не самое приятное ремесло, тем более для девушки.
— Интерес к похоронам у меня проявлялся с детства: не было страха подойти к гробу, поправить покрывало, платочек у женщин, подержать покойника за руку, остаться с ним в комнате наедине. Поначалу родные пытались меня отогнать, позднее привыкли. Тематика смерти для меня всегда считалась сакральной, не из-за тяги к мистицизму — причины не смогу объяснить по сей день. На кладбищах в родном Ельце знала все входы и выходы лет с 12. Окончив школу, я случайно увидела в газете вакансию продавца в ритуальном магазине. В силу возраста в трудоустройстве мне отказали, и дальше я решила попробовать связать свою жизнь с дизайном. Перед тем как прийти в похоронную сферу, пришлось сменить несколько работ, но ни одна из них не находила отклика в сердце. В то время я с двумя другими девочками жила на съемной квартире и как-то раз увидела на тумбочке визитку ритуального агента. Как потом оказалось, это был новый приятель одной из соседок. Попросила узнать, не нужен ли ему коллега, и буквально тем же вечером уже проходила собеседование.
— Род занятий не мешал знакомиться с молодыми людьми, заводить друзей?
— Знакомиться — не мешал, но не все, конечно, положительно реагировали, случалось недопонимание. В России тема смерти табуирована, говорить о ней открыто, как на Западе, не принято. Даже сейчас многие воспринимают меня как визажиста, но когда узнают, что я ответственна не только за посмертный грим, а еще и провожу вскрытия, начинают говорить: «Фу, как ты это делаешь?» (Смеется.)
— Родители приняли твой выбор профессии?
— Не приняли до сих пор. В детстве меня психологам в школе показывали. Специалисты смотрели, но разводили руками — по факту ведь я была здоровым человеком. Сейчас родители беспокоятся за мое здоровье, но их можно понять: работа танатопрактика подразумевает контакт с химическими веществами, а это риск непредсказуемых последствий. Как бы ты ни защищался, реагенты воздействуют на слизистую, легкие. Плюс сильно устаешь физически — приходится перекладывать тела, а вес трупа варьируется от 50 до чуть ли не 200 кг.
«ВИП-покойнику могут и эпиляцию заказать»
— Есть ли у тебя секреты профессионального мастерства? Какую косметику ты используешь в своей работе?
— Как профессиональную танатокосметику, так и театральный грим, а также обычную декоративную, знакомую всем девушкам. Как правило, я их смешиваю, потому что танатокосметика без вспомогательных средств больше приспособлена для мертвой кожи с заметными, но не слишком обильными процессами гниения. Она склеивает слои дермы, запечатывает их и не дает коже высохнуть, устраняет протечки. Проще говоря, «цементирует», скрепляет лицо умершего, создавая маску. Еще одна особенность профессиональной танатокосметики — высокая стоимость, дороже люксовых марок вроде Dior и Chanel.
В таких запущенных ситуациях работа делится на несколько этапов: обработка кожи подготовительными спецсредствами, потом слой танатокосметики, далее театральный грим и под конец — завершающие штрихи обычной декоративной. Еще у меня в арсенале аэрокосметика. Она наносится тогда, когда работать спонжем или кисточкой уже невозможно. Аэрограф распыляет средство равномерно и не травмирует кожу. Опять же, там скудный выбор цветов. Если покойного доставили в хорошем состоянии, когда требуется только макияж, нет необходимости в длительной сохранности, я не вижу смысла переплачивать. Тем более что у заказчиков разное материальное положение.
— Что обычно берешь с собой, если предстоит бальзамирование на дому?
— Выездной набор занимает полностью весь багажник и заднее сиденье машины, иногда еще и переднее. (Смеется.) Никогда не знаешь, что будет с телом на адресе. Я не из тех людей, которые красят всех подряд кремом «Балет». Одной косметики — большая спортивная сумка. Есть еще пластиковый саквояж с химией: формалином и тому подобным. Отдельно идет инструмент: ножницы, скальпели, зажимы, шпатели. Еще один момент — средства для дезинфекции помещения, защитный костюм и ороситель, губки, щетки. Есть также набор для посмертных масок. Мало ли, вдруг заказчики захотят слепок с лица или руки? А ведь это три вида гипса, разного по стоимости и цвету. Беру с собой также арсенал для туалета трупа: дезодоранты, шампуни, краски для волос, парфюм, все для маникюра и педикюра — как для живого человека. Для ВИП-клиента могут даже эпиляцию заказать. Сюда же материалы для обработки, тампонирования — вата, лейкопластырь, простынки-пеленки. Крышка багажника под конец сборов еле закрывается.
— А что, есть специальный парфюм для покойников?!
— Есть, но очень скудная линейка ароматов. Так что люблю работать с обычными. Обычно я прошу родственников принести тот аромат, которым пользовался покойный. Бывает так, что усопший не пользовался парфюмом, тогда по интуиции подбираю сама. У меня огромная коллекция, которую тоже беру с собой на выезд. На мой взгляд, парфюм — это венец работы бальзамировщика. Легкий шлейф создает некий лейтмотив прощания, завершающий аккорд, когда все остальное уже сделано.
— Во сколько в среднем обходится для клиента бальзамирование с косметикой?
— В Москве — около 10 тысяч рублей. Это комплекс, в который входит само бальзамирование, удаление жидкостей из тела и туалет трупа (омовение и базовая косметика). Легкая работа, если на теле нет пятен, посмертных гематом. Бывает так, что люди заказывают только косметику или только бальзам. Соответственно, цена будет ниже. С «грузом 200» дороже — иногда тела по 2–2,5 недели скитаются из одного самолета в другой, стоят на жаре, потом ожидают неделю, пока соберутся все родственники. Это совсем другой уровень сложности. В исключительных случаях я работаю бесплатно. Мне просто обидно и горько видеть, когда родственники плохо относятся к покойному или у них нет денег на самое элементарное похоронное «приданое».
— Часто люди пытаются сэкономить и готовят тело к похоронам самостоятельно…
— Доходит иногда до абсурда. Положить топор или лед под гроб, обложить тело бутылками со льдом, отчего кожа темнеет, поместить под гроб покойного ведро с крепким раствором марганца — все это чистой воды бесполезные, но, увы, распространенные в России методы. А если происходит какое-нибудь ЧП с телом, например, излияние биологических жидкостей, они относятся к этому как к вполне естественному явлению. Хотя танатопрактик способен предотвратить подобные неприятности. На моем счету «клиент» в состоянии двухнедельного разложения. Конечно, остановить процесс полностью я не смогу, но устранить неприятные запахи, обезопасить родственников от трупных ядов, представить им любимого с абсолютно естественным цветом лица — пожалуйста.
«Шокирует не состояние мертвых, а поведение живых»
— Сталкивалась ли ты с необычными или трогательными пожеланиями родственников?
— Нестандартных случаев очень много. Один пожилой мужчина захотел видеть умершую жену-старушку в образе из ее юности. Принес фотографию покойницы в молодости, мини-юбку, туфли на каблуках, голубые тени и розовую помаду в лучших традициях советской моды. Санитары думали, мужик не в себе, но слово заказчика — закон. Выполнили все пожелания. В день выдачи тела боялись даже сами смотреть на то, что получилось — слишком уж неуместно, со страхом ожидали скандала. Закончилось все благополучно. Пришел мужик, посмотрел, оценил и говорит: «Хороша, чертовка, спасибо вам, милые».
Еще одна забавная история — родственники попросили положить половинку куска хлеба строго под левую подмышку. Сказано — сделано. После похорон я перекопала весь Интернет в поисках суеверий, традиций, оберегов, обзвонила знакомых, но ничего не обнаружила.
— А шокирующие случаи из практики помнишь?
— Шокирует как раз не состояние мертвых, а отношение живых, их поведение. Из самых запоминающихся — дочь умершей, врач по образованию, вызвалась мне ассистировать. Я против того, чтобы родные наблюдали за рабочим процессом, приятного там мало, но женщина не унималась, слезно просила разрешить ей мне помогать. Это смело и достойно уважения.
Но есть и другой пример. Однажды пришлось готовить к прощанию бабушку. Бальзамировала я ее в одной комнате, а гроб стоял через четыре комнаты от нее. В доме на тот момент находились мужчины, смотрели, как я надрываюсь, но никто из них не вызвался помочь. Пронося окоченевший труп мимо компании здоровых мужиков, услышала, как один из них произнес: «Какая же у вас работа тяжелая!»
Также мне кажется странным предупреждать людей о том, что нужно приносить для покойника чистую одежду. Даже если у людей нет денег на новое облачение для умершего, можно собрать старенькое, с заплатками, но главное — чистое. Никогда не забуду, как ко мне в морг привезли тело пятидесятилетнего мужчины. Мы еле успокоили безутешную вдову и выдали ей список вещей, которые нужно было принести для церемонии прощания. Когда с коллегой начали их разбирать, обнаружили, что все вещи были нестираными, засаленными.
Часто обманывают, когда говорят о состоянии тела. Из моей практики: приходилось за час полностью подготовить к прощанию мужчину с лицом цвета спелого баклажана, хотя по телефону родственники сказали, что с телом все нормально и понадобится «просто сделать красиво».
— Это был самый сложный заказ?
— Отнюдь. Как-то привезли тело мужчины, которое планировалось отправлять для церемонии прощания в США. Америка в плане технологий в ритуальной сфере впереди планеты всей: полная бальзамация — это как почистить зубы. Мужчина был отекший и наполовину лысый — страшный сон для танатопрактика. Если бы он был совершенно лысым, покрасила бы полностью голову. Если бы у него была сохранившаяся шевелюра — сделала бы границу роста волос косметикой. А лысеющему человеку надо и кожу закрасить, и волосы оставить! Вдобавок ко всему тело неделю лежало в морге, после бальзамации его еще почти неделю транспортировали самолетом в США, на родину. Умершим я тогда занималась пять часов — на один только макияж ушло часа полтора. Не спала четвертые сутки и была готова упасть от изнеможения, но потом переводчик передал слова родственников: «Спасибо, вы сделали все в самом лучшем виде!» Слушать такое из уст американцев — лучшая благодарность.
— Были ли недовольные твоей работой родственники усопших?
— Был один неприятный момент: девушка знала, что ее мама умирает, и заказала мои услуги за два месяца до смерти. Все это время мы вплотную и очень тепло общались. Я всегда прошу принести прижизненные фотографии покойного, чтобы знать, какую он носил прическу, если это женщина — учесть предпочтения в макияже. После смерти мамы заказчицы я нанесла косметику, восстановила цвет лица, придала румянец, но когда тело вынесли в зал для прощания, оказалось, что девушке работа не понравилась. Поехав на следующий заказ, я не могла понять, где ошиблась, вдобавок мучило чувство вины перед человеком, который возлагал на меня большие надежды, ведь образ, который она увидела, не сошелся с ее ожиданиями. Вскоре она позвонила. Оказалось, что злую шутку со мной сыграло освещение. В зале для прощания на гроб падала тень и искажала черты лица. Когда тело привезли на отпевание в церковь и открыли гроб, все ахнули — покойная выглядела абсолютно по-другому — красавицей, как и хотела дочь.
— Повлияла ли работа на твое отношение к жизни? Сама не боишься смерти?
— Когда я пришла в профессию, многие намекали, что могу стать жесткой, циничной, якобы профессиональная деформация не щадит никого. Наоборот, за эти семь лет я научилась более чутко воспринимать человеческое горе как в связи с потерей близких, так и при работе с заказами. Работа помогла мне осознать ценность жизни, ведь понимаешь, что все может закончиться внезапно, в один миг. Смерти не боюсь, наоборот, безумно интересно, когда и отчего это произойдет.