Источник: sibariana.livejournal.com
Истребление зелени в городе стало уже совсем неприличным — но по-другому и быть не может, считает он.
Омский блогер-тартаровед К. Ткаченко поразмышлял в «Живом Журнале» о знаменитой омской мифологеме «города-сада» и успехах благоустройства и озеленения 50-60-х годов в нашем городе. Поводом для этого стал успех омского фотографа Алексея Мальгавко, снимок которого с видом недалеко от центра города попал в список лучших фотопейзажей 2020 года на страницах агентства Reuters.
Почему-то благоустройство было возможно тогда и почему невозможно сегодня? Хотя, если объективно сравнивать возможности, разделенные тремя четвертями века, сейчас они явно ничуть не меньше чем в СССР, едва оправившегося от катастрофы Великой Отечественной войны, отметил блогер.
«Дело в комбинации нескольких факторов, которые не имеют отношения к финансированию, агротехнике и технологии зеленого строительства. А именно: в редком совпадении государственного заказа и ответной реакции общества, которые дали кумулятивный эффект в 50-60-х — полностью отсутствуют сегодня.
Послевоенный Омск просто бы убил известного (как он сам себя скромно называет) блогера Варламова на месте. Потому что это был на редкость грязный и неблагоустроенный город, который эвакуация промпредприятий превратила в хаотичное скопище наскоро сляпанных цехов, бараков, землянок, зон. Об озеленении вопрос вообще не стоял. И вот спустя 10 лет каким-то чудом (хотя бы в центре города и заводских районов!) появляются виды с прекрасными аллеями, фонтанами, аккуратными дорогами и тротуарами. На фоне скромного провинциального сталинского ампира это выглядело как реклама почти свершившегося коммунизма. Власти всех уровней, КПСС (не будем забывать о ней), администрации заводов (реальная власть города), десятки тысяч горожан действительно создали благоустроенную среду обитания, которая могла поспорить со столицей, да и многими европейскими городами», — написал он.
На это расходовались огромные средства, люди отрывались от производства и законного отдыха, а омичи с радостью участвовали в этом — потому что такое благоустройство представлялось одной из граней овладения «культурой» во всех смыслах, продолжил Ткаченко. СССР ставил свое главной задачей не загнать людей в GULAG, а создать нового человека, которым бы управляли не страх и не деньги, а совесть, солидарность и чувство прекрасного.
«Благоустройство, которое сейчас имеет утилитарный характер, тогда воспринималось иначе. В диалектическом единстве внутреннего и внешнего: гармоничный человек (термин, правда более поздний) обязан был овладеть всеми достижениями и разделами культуры, включая техническую, художественную и физическую. Но этот новый человек не мог жить по-старому, в бараке с загаженным местом общего пользования посреди грязного пустыря с бурьяном и свалками. Его внутренняя культура требовала культуры внешней: бараки, как неизбежное временное зло, надо было снести, на их месте построить новые светлые дома, а на пустыре разбить парк с модным фонтаном.
Весь Омск тогда ринулся из бараков в новый мир, в котором парки и аллеи были зримым символом успехом «окультуривания». Внутренне окультуривание, кстати, тоже шло успешно. Так и должно было быть: одно не могло свершиться без другого», — уверен блогер.
«Город-сад» был своего рода исполнившимся Заветом в квази-религиозном коммунистическом обществе. Если рабочие Омска смогли оторваться от проблем выживания и реализовать новый прекрасный мир — значит, они способны построить коммунизм, логика была именно такая. Если они смогли облагородить природу и грязный тогда Омск — значит, они способны были облагородить и человеческую природу, отмыть ее от первородного греха эгоизма и потребительства, настаивает Ткаченко.
«Что мы видим сейчас? (можно сказать, начиная с позднего застоя, кстати). Совсем другие приоритеты.
«Культура» никому не нужна. Она «неэффективна».
Поэтому Омск закономерно имеет то, что имеет.
«Дизайн» элитных районов — центра, огороженных участков элитного домостроения, который доступен только избранным. Избранным в смысле наличия денег, а не по вкладу в развитие общества как раньше», — констатировал тартаровед-любитель.
И второе, что имеет Омск — псевдоблагоустройство на «отвяжись» для простонародья, которое скорее предназначено для чьего-то зарабатывания денег, чем для создания комфортной среды обитания. Народ, мол, даже не протестует, потому что у него ампутированы чувство собственного достоинства и представление об окружающем пространстве. Грязь, пыль, мусор прекрасно гармонируют с бутылкой пива, главной приметой пейзажа наших дней.
В этом разрезе оправдана даже ужасная по оценке блогера реконструкция Омской крепости, которая свелась к постройке примитивных домиков под профлистом и к замощению всей территории.
«Омичи другого не заслуживают, как только согнать стадо на предназначенное для этого место, а потом убрать навоз.
Омич, читающий книгу на скамейке под сенью цветущей яблони, видимо, опасен власти и обществе. Он думает и хочет стать культурным. А «скрипач не нужен» ©. Истребление таких мест в Омске приобрело уж совсем неприличный характер. Но иного и быть не может», — выразил негодование Ткаченко.
Можно ли переменить эту картину? Да. Но только сперва нужно переменить общество, для которого «окультуривание» человека и природы снова станет важнейшим приоритетом. То есть не сейчас и не в обозримом будущем, уверен он.
«И да.
50-60-е (можно продлить до середины 80-х) действительно были Золотым веком Омска, о котором будут грезить очень долго. Хотя уровень жизни был крайне низок, минимум треть населения жила в бараках и неблагоустроенном жилье, но этот порыв в светлое будущее, успехи, свершающиеся прямо на глазах, оставили о себе такую память.
Я счастлив, что это застал и что это было в моем городе», — заключил автор.