В школьной тетрадке все было прописано — кто положенец, кто вор в законе
После долгих лет Верховный суд РФ удовлетворил-таки иск Генерального прокурора Игоря Краснова — АУЕ в России официально назвали экстремистским движением и запретили. Бывший старший помощник председателя СКР РФ генерал-майор юстиции Игорь Комиссаров рассказал, как начинали бороться с АУЕ и почему результаты этой борьбы мы увидели только сейчас.
«Идеология АУЕ буквально опутала всю страну».
«Арестантский уклад един», или «Арестантское уркаганское единство», или «Арестантское уголовное единство» — у названия этой идеологии много расшифровок. Суть одна — АУЕ.
Что же это — обычная «молодежная субкультура», романтизирующая тюремный уклад, или кузница будущих криминальных кадров? Отчего власти долго и категорически не хотели видеть, что у них под носом молодняк втягивают в нехорошие дела?
Волнения в интернатах Дальнего Востока, в воспитательных колониях Сибири, нападения школьников на полицейских, избиения прохожих, серийные суициды в техникумах…
Последователи этой арестантской идеологии есть в других странах СНГ, в Балтии.
Результата не было до 17 августа: «В судебном заседании установлено, что АУЕ является хорошо структурированной и управляемой организацией — молодежным движением экстремистской направленности. В рамках движения и в его интересах участниками АУЕ совершались экстремистские правонарушения, а также массовые беспорядки», — написано в решении Верховного суда.
Игорь Комиссаров.
— Игорь Федорович, я знаю, что вы были одним из тех, кто первым забил тревогу по этому поводу. А до этого никто будто бы и не видел, как криминальная культура а-ля 90-е вошла в нашу жизнь.
— Да, Следственный комитет первым обратил внимание на проблему, так оказалось, что и я тоже лично причастен. Это произошло лет 7 или 8 назад, выезжали в Забайкальский край, где было совершено тяжкое преступление в отношении ребенка. Мальчика систематически насиловали в детском доме. Небольшой поселок, все друг друга знают, детский дом, там я нашел ученическим почерком заполненную тетрадку. Все было прописано: кто — положенец, кто — вор в законе, кто — смотрящий… Это все продолжалось много месяцев. Но никто из педагогов и воспитателей не пытался узнать, что происходит у них под боком, почему, по каким законам живет их детское учреждение. Уже когда начался скандал, выяснилось, что один из здешних преподавателей был ранее судим. Это Забайкалье, тут многие сидели. И этот человек спокойно себе работал, никому до этого не было никакого дела, чему он учил детей. Тут же налетела куча чиновников, срочно внесли изменение в законодательство, запрещающее лицам, осужденным за определенные преступления, работать с детьми. А тогда это было в порядке вещей… Когда я под впечатлением зашел в поселковый магазин, ко мне подошла девушка, она спросила: «А зачем вы вообще сюда приехали? У нас в каждой школе такое есть, в школьных столовых даже есть специальные столы для опущенных». Это поразило меня сильнее всего. Люди настолько смирились, что воспринимали весь этот ужас как данность, обыденность. Мы не просто собрали информацию на месте, мы начали выявлять другие конкретные примеры исповедования закона АУЕ в действии, обратились к правозащитникам с предложением: это же права человека, права детей, давайте проедем, например, по Забайкалью, если это явление массовое, надо реально посмотреть, что происходит. Нам пошли навстречу с большим трудом, с третьей или четвертой только попытки мы объехали детские дома, сиротские учреждения, центры содержания несовершеннолетних… И поняли, что АУЕ не просто аббревиатура.
— А чем же занимались силовики? Ведь преступления под такой идеологией совершались и до этого?
— Несмотря на то что у нас давно существовали соответствующие подразделения в правоохранительных органах, которые были обязаны вести профилактику подобных дел и пресекать их, в Министерстве просвещения действовали целые центры, научные институты, которые защищали ученые степени по этой тематике, никакой проблемы в происходящем они не видели.
— Да, я читала мнение некоторых экспертов, что это никакая не структурированная криминальная организация, а всего лишь некие витающие в воздухе идеи, пусть и не совсем положительной направленности. Вы смогли их переубедить?
— Задача следствия — оценивать преступления, предусмотренные уголовным законодательством. Оно может вносить представления по открывшимся фактам, и я точно знаю, что такое представление было написано и внесено Генеральному прокурору и в МВД, были подготовлены проекты писем о том, что происходит. Информация наверх уходила. Но контролировать, какая там была реакция или ее не было вовсе, не входило в мои полномочия. Вскоре в Забайкалье сменилась власть. Не знаю, насколько эти кадровые решения связаны с тем, что мы вскрыли, но лично я уверен: именно отсутствие внятной молодежной политики привело к тому, что появилось АУЕ. Как известно, природа не терпит пустоты. Пространство, не занятое нами, займет враг. И если подросткам нечем заняться, если у них не организован труд, отдых, спорт, но есть свободное время, то этот провал обязательно будет заполнен.
— Но то глубинная Россия, а что Москва? Питер?
— Я пытался систематизировать это явление в рамках других уголовных дел и увидел, что оно не только где-то далеко, в депрессивных регионах, идеология АУЕ буквально опутала всю страну. При этом движение оставалось в тени, и никаких мер противодействия долгое время не было.
— Кстати, почему? Ведь был разработан целый законопроект, должный бороться с ним. Однако он так и не был принят. Генпрокуратура также отказывалась признавать движение экстремистским, видимо, пока не выяснилось, что именно его активисты могут быть в первых рядах тех же протестующих, недовольных, которым нечего терять.
— Мне в свое время говорили открыто: зачем вообще поднимать волну? Было мое достаточное эмоциональное выступление в Госдуме, которое обошло весь Интернет, и многим наверху не понравилось. Были и цифры, и факты, и аналитическая записка, но, как мы видим, результаты начались только теперь, не благодаря, а вопреки. До недавнего времени господствовала позиция страуса — голову в песок, и все в порядке. Да, хорошо, конечно, что движение АУЕ наконец признали экстремистским, но ведь это не означает решение проблемы — таким образом эту болезнь, боль наших детей, которые никому не нужны, просто загонят внутрь. Я считаю, что это половинчатое решение, бесполезно запрещать что-то плохое, надо дать взамен что-то хорошее. Признание явления незаконным не поможет с ним бороться, так оно не уйдет, потому что не разрушена причинно-следственная связь, не сделано ничего для того, чтобы подростки не выбирали эту идеологию и принципы жизни дальше. Вот есть формальные движения волонтеров, общественников, существующих на гранты и только и умеющие хлопать, когда требуется… А с АУЕ нужно работать. Его можно побеждать. Как? Недавно был в Новосибирске. Видел мальчишек, которые приходят в клубы Федерации мотоциклетного спорта, они прибиваются туда, крутят гайки. Спрашиваю: «Как фамилия у паренька?» — «Да хрен его знает». Он здесь, потому что дома его никто не ждет. Что, будет лучше, если он пойдет воровать или драться, насиловать? А здесь он нужен кому-то. Он с ними. Он не где-то.